Прильнувшее к ней тело Грея напряглось. Горячее дыхание заставляло ее трепетать, ей хотелось сбросить с себя все, чтобы не только его руки, но и губы могли уменьшить ту мучительную боль, которая все нарастала в ней.

— Ты хочешь этого? — услышала она его голос, который требовательно повторил: — Ты этого хочешь, Сара? Чтобы мы принадлежали друг другу?

Она не могла вымолвить ни слова, ее била дрожь. Но то, как ее тело откликнулось на его слова и движения, на жар и запах, исходившие от него, было красноречивее всяких слов.

Совершенно несвойственным ей движением, которого она в нормальных условиях и вообразить-то не могла, Сара теснее прижалась к нему, соблазняя его, и зажмурила глаза — ее грудь была прикрыта только тонким кружевным бюстгальтером, блузка расстегнута. Она жадно гладила его, пальцы ее дрожали. Сара не представляла, как действуют на него ее прикосновения, пока он со стоном не произнес ее имя. Он прижал ее к себе; горячие и влажные губы скользили по шее, руки ласкали грудь, сначала осторожно, словно он боялся сделать больно и испугать ее. Затем, когда она прильнула к нему, полная желания, он расстегнул бюстгальтер, и руки его заскользили по ее груди. Прикосновение его кожи к ее нежному телу несло с собой столько чувственного восторга, что она не могла сдержаться: она вцепилась руками в его плечи, постанывая от упоения, изнывая от желания, и губы его коснулись ее сосков.

Сара услышала, как он что-то пробормотал, и подумала, что его, должно быть, удивила страсть, с которой она ответила на его призыв. Она постаралась умерить дрожь и овладеть собой, но он опрокинул ее на спину, и она почувствовала тяжесть его тела, тепло и упругость. Жаркими поцелуями он осыпал ее шею, плечи, грудь…

Казалось, Грей разделял нестерпимое желание, сжигавшее ее. Он прильнул ртом к ее затвердевшим соскам. Боль, которую она ощутила, заставила ее выгнуться ему навстречу, все тело затрепетало от неистового восторга, который вылился в резкий пронзительный крик. Она впивалась пальцами в его руки, плечи, спину, вся она превратилась в комок боли и желания.

Она и не представляла себе, что может испытывать нечто подобное — такую страсть, желание, столь сильное, что все окружающее перестало для нее существовать, все сосредоточилось в одной точке ее тела, которой касались его губы, наполняя ее ощущением мучительного восторга.

Грей что-то шептал ей, слова его тонули в волнах желания, которые вызывали прикосновения его губ, мягкими движениями он старался успокоить ее. Он шептал, что теряет голову, не может больше бороться с собой, желает ее больше жизни. Сара пыталась ответить на эти бессвязные слова, сказать, что она испытывает то же самое, что боль ее тела так нестерпима, что, если он не поможет ей, эта боль ее убьет.

Она почувствовала, как он расстегивает юбку, помогает ей расстегнуть джинсы и, не в силах больше ждать, стягивает их трясущимися руками, а она жадно разглядывает его тело — тело настоящего мужчины. Сердце ее забилось как сумасшедшее, все смешалось в страстном порыве.

Казалось, все происходящее есть некий ритуал умиротворения голодных и жестоких сил… принесения себя в жертву. Раздев ее донага, Грей молча на нее смотрел.

До этого момента ее тело принадлежало только ей самой, было неприкосновенно, но в нем не было ничего чувственного, эротического, а теперь…

Ей казалось или на самом деле кожа ее приобрела блеск и мягкость? Разве ее тело всегда знало, как стать притягательным: изгибаться и двигаться, заставляя мужчину содрогаться и стонать и дрожащей рукой гладить его? Рука его властно обхватила ее талию, скользнула вниз и застыла, а она сама подалась навстречу ей, как бы приглашая в самую глубину.

Он неотрывно смотрел на нее, его глаза замечали малейшее ее движение и сверкали в ответ. Ей было мало этих прикосновений к самым интимным местам ее тела, и Грей понял: она хочет, чтобы он наконец овладел ею.

В какой-то момент Грей остановился, боясь сделать ей больно. Но Сара, как всякая женщина, хорошо знала свое тело, его желания и возможности; она подалась навстречу Грею, крепко прижалась к нему и ощутила, как он задрожал, не сдерживаясь более.

Это было какое-то первобытное, страстное проникновение друг в друга, сплав тоски, страха, желания, нараставших с такой скоростью и закончившихся таким могучим взрывом, что Сара не в состоянии была пошевельнуться, тело ее безвольно обмякло, горячие слезы удовлетворения покатились по щекам. У нее даже не было сил их вытереть, и они скатывались на подушку. Грей отодвинулся от нее и осторожно стер слезы губами.

Эта неожиданная нежность так противоречила его обычной грубости, что у Сары защемило сердце. Находясь в его объятиях, она ни о чем не думала. Но момент этот прошел, и она возвращалась на землю, с ужасом спрашивая себя: что же случилось?.. Ей захотелось отодвинуться, прикрыть себя, убежать куда-нибудь и умереть там, но у нее не было на это сил, да и Грей все еще обнимал ее.

Она закрыла глаза, всей душой желая, чтобы он не заметил ее состояния.

Не было нужды спрашивать, что толкнуло его на этот порыв. Секс, только секс — возможность таким образом снять напряжение, вызванное исчезновением Робби. Это была обычная реакция мужчины на стрессовую ситуацию — ведь бывает, что муж и жена, ожидающие развода, обнаруживают острое влечение друг к другу, хотя все их чувства давно уже притупились и сексуальные отношения между ними кончились.

Грей продолжал сжимать сев объятиях, лаская ее; и она опять затрепетала, все мысли вылетели из головы. Губы его как бы изучали черты ее лица, большой палец легкими прикосновениями исследовал линию ее рта, кончик языка скользил по линиям ее уха; от этих прикосновений токи разливались по телу, возбуждая ее с новой силой.

На этот раз ласки Грея были нарочито замедленными и осознанными, страсть его, столь же сильная, была менее настойчивой, менее стремительной и там, где раньше было ненасытное желание, на этот раз казалась окутанной в мягкую пелену чувственности, все глубже и глубже погружая Сару в бездну блаженства. Это ощущение все усиливалось; от прикосновений Грея тело ее наливалось жаром, желание с каждой минутой становилось все острее; ей так хотелось наступления минуты физической близости — финала всего.

Она почувствовала, как его губы проникли в ее сокровенную плоть, кончик языка коснулся самого деликатного и чувственного места, и она совершенно перестала владеть собой, умоляя Грея поторопиться. Наконец она ощутила его внутри себя, и, когда их тела слились воедино, он со стоном произнес ее имя.

Позднее, погружаясь в сон, которому не было сил сопротивляться, она почувствовала, что Грей отодвигается от нее, ей хотелось удержать его, попросить не покидать ее, но она не могла произнести ни слова.

Ее разбудил телефонный звонок, она произнесла «Робби»и села в постели; все тело ее болело. Ей хотелось броситься к телефону, чтобы узнать новости, но ее удержала нагота. Сара быстро натянула на себя юбку с блузкой — примет душ и переоденется потом, сейчас все ее мысли были заняты Робби. Она чувствовала себя страшно виноватой: как она могла заниматься любовью в такой момент! Не стоило утешать себя тем, что люди, находящиеся в экстремальных ситуациях, ведут себя довольно странно. Грея такое объяснение, по-видимому, устроит, но она не собирается обманывать себя. Она любила Грея и хотела этой близости, но никогда не подозревала, что будет вести себя таким чудовищным образом, — она же знала, что Грей ее совершенно не любит.

Она похолодела от отвращения к себе. Желал ли он ее, или ему нужно было просто разрядиться, неважно с кем «

Она почувствовала дурноту. Почему она не подумала об этом раньше, не убедила себя, дождалась, пока стало поздно? Она сваляла дурака, поступилась своими принципами, своей верой, вела себя как распутная женщина, для которой секс — чисто физическая потребность, а не то, что идет рука об руку с чувством и разумом обоих.

Значит, их с Греем ничто не связывало?